Под новым серпом - Страница 32

Жоржик был как-то с мамой в кухне, и ему очень понравилось, как готовится кушанье, все в кухне очень любопытное и таинственное. Ирина Сергеевна, восхитившись его восхищением, подарила ему маленькую-премаленькую кухоньку из жести. Это была маленькая плита, в полтора вершка длины. На ней всякие кастрюлечки, совки, терки, сковородки и ложечки.

— Это кухня для шмелей, — воскликнул мальчик с восторгом, получив подарок.

Когда Ирина Сергеевна усаживалась с Глебушкой за урок, Жоржик попросил однажды, чтобы она позволила ему играть в свою кухоньку тут же, рядом, совсем тихонько, не шумя и не мешая. Мать, зная, как Глебушка и Жоржик дружат, сказала:

— Ну хорошо. Нитка с иголкой всегда вместе. Только не мешай.

— Нет, мама, я не буду мешать.

И действительно, во время этих уроков он сидел образцово тихо. Перебирал время от времени совочки и ложечки, переставлял сковородки и сотейнички, где варилось кушанье для шмелей, и вся эта стряпня происходила бесшумно. Сидя совсем поблизости от Глебушки, он довольно часто посматривал от своей кухоньки в его книжку. Однако ни Ирина Сергеевна, ни Глебушка, занятые своим уроком, не обращали на это никакого внимания.

Через месяц лукавство разоблачилось неожиданным образом. Как известно, все семейные учительницы и учителя отличаются малым запасом терпения. Непонятливость учеников, действительно почти всегда большая и мучительная, выводит домашних преподавателей из себя весьма часто. А Глебушка притом и не отличался прилежанием и внимательностью, приходилось по нескольку раз повторять одно и то же, возвращаться к пройденному. Все это неоднократно сердило Ирину Сергеевну.

Однажды она была совсем не в духе. Глебушка, со своей стороны, не только был непонятлив в тот день, но еще надулся и капризил. «Белка перепрыгнула на сосну». Таково было несложное предложение, которое он должен был прочитать. С белкой сошло хорошо, но прыжок никак не выходил. «Пере-пере», — повторял унылым голосом Глебушка, но перепрыгнуть через «пере» никак не мог или, вернее, не хотел. Мать совершенно рассердилась и сказала:

— Или ты сейчас же прочтешь, или ты не пойдешь сегодня гулять с Жоржиком.

Жоржик замер. Это уже касалось и его собственных интересов. Он очень любил играть в саду с Глебушкой и вовсе не хотел идти гулять один. И когда грозная мама сказала: «Ну, белка…», Жоржик, искренно желая помочь Глебушке, быстро и четко произнес: «Белка перепрыгнула на сосну». Сказал и застыл, удивленный происшедшим.

Не менее были удивлены и рассерженная учительница, гнев которой исчез мгновенно, и упрямый ученик, повернувшийся к разоблаченному лукавцу и смотревший на него во все глаза.

— Ты умеешь читать? — спросила наконец Ирина Сергеевна, не сразу овладев своим изумлением.

— Умею, мама, — с виноватым видом сказал Жоржик.

— Когда же и как ты научился?

— Я смотрел в книжку Глебушки, когда ты его учила, — сказал Жоржик, совершенно робея.

Мать быстро обняла его, притянула к себе и несколько раз крепко поцеловала.

— Вот видишь, Глеб, — сказала она укоризненно. — Я не хотела учить Жоржика, и он научился сам. А тебя учу-учу, и ты ни за что не хочешь учиться. Стыдно.

Но Глебушка, хорошо умея читать разные интонации голоса своей матери, весело подпрыгнул к ней, уцепился за ее шею и, поняв, что сегодняшний урок кончился и что сейчас он пойдет гулять с Жоржиком, возгласил:

— Мама, я научусь перепрыгивать с елки на сосну с белкой.

7

Иван Андреевич, узнав, что его любимчик Егорушка так отличился, был чрезвычайно доволен, молча посмеивался в свой черный ус — Ирина Сергеевна говорила, что у него усы Тараса Бульбы, — и решил наградить мальчика подарком. Он самолично съездил в Шушун и привез оттуда «Хижину дяди Тома» и другую еще книжку, совершенно пленившую Жоржика, — какое-то путешествие в Океанию, книжка в синем переплете с цветными картинками; там были острова с пальмами и вулканами, злые людоеды и добрые дикари, морские волны и длинные лодки, костры и охота, таинственная большая птица вышиной в три человеческие роста и много еще загадочных и совершенно новых чудес.

Жоржик читал эту небольшую, но такую чудесную книгу не торопясь. Мать позволила ему читать не более двух-трех страниц в день.

Немалый прошел срок, прежде чем мальчик прочитал первые в жизни три книги, оказавшие на него неизгладимое влияние. Книга о дикарях и далеких странах научила его жажде путешествий и рассказала, что в мире много есть такого, что непохоже на окружающее. Это было как тот голубой цветок, который всегда зовет душу вдаль и рисует перед ней сказочные тропинки, ведущие к открытию, к счастью, к лазурной неожиданности.

Книга о негре, которого истязали белые, была первой книгой, над которой мальчик пролил много горьких слез и которая рассказала ему, что, кроме счастливого мира, отовсюду ему улыбавшегося, есть уродливый мир гнета и страданий. Эта книга внушила ему, как хорошо обласкать того, чья темная доля трудна, но чья душа так же светла и божественна, как душа любого избранника Судьбы.

Книга о Коньке-Горбунке научила детскую душу таинственности жизни и пониманью великой связи отдельной участи с целой сетью случаев, обстоятельств и других существ, с которыми, путем собственного благоволия, устанавливается действенная связь, так что в дороге не останешься один и в трудной задаче встретишь помощь. И в неясных очерках и тенях, но в сладко-явственном предощущении мальчику стала грезиться красивая удача, у которой сказочно длинные золотые косы, и к этим косам можно прикоснуться, они — дорога к счастью.